КРЫША

image_pdfimage_print

Когда теряет перец остроту, а водка – хмель, а облако – прохладу, когда с трудом ты вспоминаешь ту, которой нет, не будет, и не надо, когда ты понял всё о миражах в пустыне сновидения земного, и знаешь, что на верхних этажах полно небес, и всё-таки не много, не думай, что отыграна судьба. Не думай, что глупа. Она не дура. Карабкайся на крышу. Вон труба. И лесенка из ржавой арматуры. Антенны. Старый бак, а в нём – смола (ещё того, советского разлива). Презерватив. Бутылки из-под пива. И дверь лежит – подобие стола. И ящики. Всё чисто и красиво. И льётся тихий свет неторопливо. Звенят, звенят в ушах колокола. Звенят, звенят в ушах колокола. Но тишина… Кого здесь жизнь косила? И от кого здесь жизнь своё взяла? Перед лицом – плетенье проводов. В них песни старых дев и юных вдов. И чёрное крыло толкает к краю (как будто я не чую и не знаю). Смеюсь – и вижу: ветром унесло. Покуда крылья есть, зачем крыло? Здесь ангел мой к застолью приглашает. Накрыта дверь, как нужно, на двоих. Я – старый псих. Он – сед и очень тих. Стаканы. Самогонки сулия. Хлеб. Сало. Жизнь его и жизнь моя. Мы выпили. Он как-то трудно встал… «Я так устал, Виталий. Я устал. Тебя я вечность целую хранил. Но ты всё жил и жил. Всё жил и жил. И вновь придётся пережить весну. Затменье Солнца нынче. Я сосну. Просился в отпуск. Но не дали, суки. Я ненадолго. Максимум – на сутки. Ты пей. Ты пой. Бутыль, она твоя. А я… Немного износился я». Он крыльями лицо своё закрыл. Упал на толь. И обо всём забыл. А я теперь хранитель у него. Их сутки – вечность, только и всего. И в сулие трепещет самогон. И звон в ушах. Какой прекрасный звон!
© Вит. Чел 20.03.2015